Виртуальная страта – идеальная модель солидарности, определяющая возможные варианты будущей стабильности; это такая социальная организованность, в которой определенная доля ожиданий может быть отложена без немедленного возникновения депривации.
Механизм зарождения виртуальных страт - в проблематизации. Благодаря этому идет образование триад на более высоком уровне (социализации) из ментальностей, социальных фрагментов - виртуальных страт, а не из самих акторов. Это и есть признак начала образования семантической целостности группы, ее субъективизации.
Сравни[]
См. также[]
Интерпретация для автономии[]
Условно выделим в состоянии участников рассматриваемой автономной группы (далее – «автономия») их «прошлое» и «настоящее». «Настоящее» автономии будем понимать как посткризисное будущее, нестабильное социальное состояние в настоящем. Каждый в ней принадлежал прежде к некоторой собственной социальной страте и обладал соответствующей идентичностью. Согласно нашей модели, в онтологическом плане участников автономии объединяет в «настоящем» то, что судьба свела их вместе в необычной своей уникальностью ситуации.
Что же касается их прошлого, то будем исходить из следующего его понимания: оно весьма в малой степени может послужить исходным состоянием, определяющим процесс новой рестратификации, новой социальной структуры, возникающей в «настоящем»[1].
Попытка ориентации в прогнозе на прежнее социальное расслоение (страты) участников автономии оборачивается симулякром. Оно весьма в малой степени способно оказать ориентационную функцию, особенно с учетом неизбежности такого состояния, когда следование принятым в былом обществе или его локале (Э.Гидденс) стандартам и нормам (очень скоро) станет расходиться для участников с фактическим состоянием социального климата автономии, что приведет к результатам, абсурдным с точки зрения социальных ожиданий. Тогда-то и откроется новая история автономии – хроника ее социального хаоса.
Социальный хаос - не простое отсутствие организации, а совместное, но не_соорганизованное бытие людей. При этом субъективно воспринимаемое и болезненно переживаемое несовпадение «ценностных ожиданий» (благ и условий жизни, которые, как полагают люди, они заслуживают по справедливости) и «ценностных возможностей» (благ и условий жизни, которые люди, как опять же им представляется, могут получить в реальности) порождают состояние относительной депривации. В нем актуализируются - возникают, принимают участие во взаимодействии и тут же исчезают особые - виртуальные, - социальные образования . Их могло не быть в прошлом, не обнаружим мы их и в итоговых результатах, поэтому они и не фиксируются традиционной социологической и социально-философской методологией, ориентированной на анализ стабильных, долговременных социальных состояний или анализирующей кризис a posteriori, после того, как он прекратится.
Дело здесь в том, что человек, ввергнутый в социальный хаос, стремится как-то компенсировать обнаружившуюся ущербность, социокультурную лишенность. Он ищет группу, в которой возможно обретение желательной статусной ренты, воссоздание наглядности картины мира, интерсубъективной реальности. Такая разнонаправленная коммуникация-поиск и составляет пространство социального хаоса. «Наталкиваясь» в ходе поисковой коммуникации друг на друга, совмещаясь друг с другом, осколки былой интерсубъективности, репрезентирующие в сознании людей социальный универсум, порождают некоторый «третий» образ социального мира («мировую линию» в терминологии Я.Хинтикки), на мгновение обеспечивающий возможность социального контакта и организации интеракции. Такую «мировую линию», возникающую как случайное пересечение идеалов, следуя [2]., будем именовать виртуальной стратой . Исследование виртуальных страт дает возможность выделить «силовые линии», вдоль которых формируются варианты будущей стабильности. Но не только исследовать, а даже усмотреть виртуальные социальные образования, возникающие в хаотическом хронотопе, невозможно без особой - пограничной - исследовательской позиции, обозначаемой с помощью конструктов «не-алиби-в мире» и «точка вненаходимости» (М.Бахтин) и особого - архитектонического подхода, при котором социальное пространство, конституируемое «высказыванием», коммуникацией, «обернувшейся» из сферы эпистемологии в сферу онтологии, выступает как пространство становления Я, Другого и самой реальности, позволяя выделить наиболее существенные моменты становления.
Особенности виртуальных страт состоят в следующем [2]:
1. Они существуют лишь во взаимодействии организованностей, остающихся относительно стабильными («осадков прошлого») и только ради такого взаимодействия. «Идеальная страта» существует в сознании индивида и может подвигнуть его к поисковой коммуникации, направляемой воображением и ожиданием встречи с другими ее участниками. В контакте двух или более «идеальных страт» актуализируется краткоживущий аналог исчезнувшей (распавшейся) интерсубъективной реальности. Вне взаимодействия о виртуальных стратах «самих по себе» говорить бессмысленно, их там просто нет.
2. Виртуальные страты – явление краткоживущее, и потому могут быть уловлены лишь «линейкой», сопоставимой с их собственным темпоральным масштабом;
3. Содержательные характеристики виртуальных страт определяются набором случайных факторов, что требует архитектонического изучения - «в наиболее существенных моментах становления» (М.М.Бахтин). Такое изучение и дает возможность обнаружить не «единственно верное решение», а силовые линии - аттракторы, по которым может пойти развитие (самоорганизация) хаотической социальной реальности;
4. Виртуальные страты не существуют (а не только не обнаруживаются) в масштабах, свойственных стабильным состояниям. Их нельзя обнаружить ни в исходных состояниях, ни в итоговых: их там действительно - еще или уже, - нет. Состояние, в котором рождается виртуальная страта, - это поле напряжения, создаваемое ищущей выхода относительной депривацией. Такое ощущение личностного дискомфорта либо побуждает к борьбе за утверждение своей Я-концепции и Лица, либо к утверждению этих составных компонентов личности путем «ухода в себя», в мир приватности.
Причем, формирование и утверждение своей Я-концепции и Лица происходит непосредственно в борьбе и ограждении, это не только одновременные и параллельные, но и тождественные процессы. Они и совершаются в виртуальной страте, актуализируются самим взаимодействием, коммуникацией.
5. Функция виртуальных страт - создать в ситуации обвального кризиса прежних условий идентификации и самоидентификации основания для внутригрупповой солидарности или внутристратовой солидарности, которая также становится достижимой в новых изменившихся условиях.
В качестве базовой размерности внутригрупповой солидарности будем рассматривать триаду участников автономии (Рисунок 1). Триада как микросоциальный фрагмент действует на до-институциональном уровне; будучи при этом идеализацией, раскрывает человеческое свойство (поиска) социетальности, и не структурирована оставшимися в прошлом стратами. С позиций проектной социологии триада может стать (а может и не стать) затравкой для возможного образования виртуальных страт, чье свойство проявления, взаимодействия и тут же исчезновения нам уже известно.
Наша интерпретация генезиса виртуальных страт включает в себя различение некоторого множества уровней становления виртуальных страт (на рисунке справа видны горизонтальные гирлянды виртуальных страт, элементы которых имеют индексы «ВС_», «ВС*_», «ВС**_» и т.д.). Элементарные временные срезы, соответствующие образованию этих протосоциальных уровней, условимся именовать «эпизодами». Организации семантической целостности внутри автономии будет соответствовать, таким образом, верхний финальный эпизод изучаемой коммуникации.